«Я ищу такую женщину, которая была бы центром притяжения, о которой говорят, за которую борются. А не ту, про которую говорят: «А, она -девушка Громова», и это ее определяет целиком. Вот недавно кто-то о тебе рассказывал, какая ты крутая, — и мне, старому ослу, было приятно. Я тобой гордился. Мне тебя сразу захотелось».

Алиса Бяльская «Легкая корона»


 

 Не так давно жизнь свела меня легендой рок-журналистики, любимцем женщин, журналистом Сергеем Гурьевым. Сергей раз в год приезжает в Севастополь чтобы подправить свое здоровье, после, как он говорит, разрушающего ритма столицы.

На данный момент автор скандальных статей в АиФ, главный редактор подпольного рок- журнала «Контркультура», не женат. За свои 55 лет у Сергея были отношения с почти со ста женщинами, правда, как он сам говорит в интервью, для той среды где он находился, это очень мало, но все же, Сергея можно смело назвать экспертом в любовных отношениях. Одна из его женщин написала роман о нем. Вот на тему любви, отношений между мужчиной и женщиной мы и поговорили с Сергеем Гурьевым.

 


 

IMG_5799

Вика Марченко: Сергей, здравствуйте! Часто в Крыму бываете?

 

Сергей Гурьев: В среднем — чуть ли не раз в год получается. Можно считать, что прибываю отдохнуть, восстановить энергию, подлечиться. Останавливаюсь на Северной стороне Севастополя у своего друга Ивана —  он удивительный человек, который объединяет в одном лице массажиста, невропатолога и любителя рок-андеграунда. Редкое сочетание, таких людей больше я не знаю нигде.

 

Недавно мне попалась в руки одна книжка, которая написана о Вас. Меня заинтересовало несколько моментов, о которых я хотела поговорить. Там очень интересно описано Ваше отношение к женщинам. Я помню такие нюансы, что Вы никогда не платили за своих женщин, к примеру, и вообще очень свободолюбивый вы человек. У Вас была своя какая-то философия поведения с противоположным полом?

 

 

С.Г.: Это, по большому счету, была и не философия, а скорее вынужденный момент, потому что тогда, в 1989-м году, о котором в книге идет речь, я как бы поклонялся религии рок-самиздата. Мы в ту пору делали журнал «Контркультура», я полностью лежал на этом алтаре и практически нигде не работал, денег реально было мало. Девушка, которая написала этот роман, наоборот, была дочерью сравнительно богатых родителей. Так что у каждого из нас, можно сказать, была своя правда. Она считала, что мужчина должен быть состоятельным человеком, иметь деньги, за девушку платить. По сути, она была права.

 

Она пишет больше о том, что ее задел не сам факт, что Вы за нее не платили, а то, что Вы не предлагали.

 

С.Г.: Мне было просто, по большому счету, нечего предложить, потому, что все средства к существованию шли от продажи журналов, и этого еле-еле хватало, чтобы свести концы с концами. К тому же, существовало большое количество людей, которым журнал приходилось просто дарить, в ту пору еще журнал «Урлайт». Эти отношения развивались как раз на стыке журналов «Урлайт» и «Контркультура», именно тогда мы делали последний единый «Урлайт», который в результате раскололся и с нашей стороны превратился в «Контркультуру». По большому счету, действие книги — лето 1989 года…

 

Также из этой книжки я узнала, что Вы такой были любитель женщин (наверное, все-таки еще и остались, да?), очень много у Вас было подруг, в принципе, со всеми старались поддерживать контакт, особо не теряться, и их не терять из своего поля зрения… Все-таки, хотелось бы поговорить на тему отношений, это действительно правда, и что изменилось у Вас в жизни на сегодняшний момент? Я знаю, что Вы не женаты…

 

С.Г.: Тогда мне было двадцать восемь, а сейчас, соответственно, 55. Тогда, можно сказать, здоровья было больше, можно было позволить себе заниматься романтическим саморазрушением, то есть, класть свою жизнь на алтарь чистого самовыражения и служения идее. Тем более, в основе журнала, который мы тогда издавали, лежали идеология нонконформизма и суицид – типа как высшая его форма. Тогда как раз Егор Летов, («Гражданская оборона»), с его подобными взглядами,  был центральной фигурой нашего журнала — мы занимались его активной популяризацией. И романтическая форма существования заключалась в том, что человек не занимается шкурничеством, не делает карьеру, не зарабатывает деньги, а наоборот, занимается тем, что есть полная противоположность конформизму – это нонконформизм, тотальное нестяжательство, отсутствие самосохранения. Стремление не беречь себя, а наоборот, энергетически самоуничтожаться в пропаганде панка. Как бы панки занимаются самоуничтожением как таковым, а мы — такой вот журнал, пропагандирующий панк как самоуничтожение.  И для того, чтобы такой журнал сделать честно, надо, соответственно, и журнал делать в режиме некоего самоуничтожения, скажем так. В результате наваливалась нищета, вынужденно приходилось предлагать женщинам платить за себя в кафе самим – и в этом при желании можно усмотреть определенное противоречие.

 

IMG_5746А вы считали, сколько у Вас было женщин?

 

С.Г.: На самом деле, даже в самом моем близком окружении есть люди, у которых точно было больше. Я уверен, что у меня женщин было существенно меньше ста. У некоторых моих друзей их число зашкаливает за 500, за тысячу и т.д.

 

Но вот смотрите… В 28 лет Вы жили такой свободной жизнью, вот сейчас Вам 55, почему же Вы до сих пор не женаты?

 

С.Г.: У меня, строго говоря, жен было около двух: официальная была одна и еще с одной был такой вот совершенно конкретный гражданский брак. Она была куратор знаменитой галереи XL Лена Селина — это была одна из лучших галерей Москвы, можно сказать, самых культовых. Мы с ней вместе учились на том, что сейчас называется искусствоведческий факультет МГУ, а тогда это было искусствоведческое отделение истфака МГУ. Там на одном курсе вместе училось много достойных людей: и другая галеристка Вера Погодина, которая сейчас, кстати, жена лидера группы «Центр» Васи Шумова, там же учились его однофамилец, крупный специалист по Малевичу Саша Шумов, и еще мой  старинный друг Максим Волков, с которым у нас была группа «Чистая любовь». Тоже, кстати — без названия, правда — описанная в этом романе, о котором у нас идет речь. Тогда она существовала в виде акустического дуэта, где я пел, по определению автора романа, ужасным голосом, нечеловеческим, омерзительным. Недавно, к слову, у «Чистой любви» вышло на лейбле «Геометрия» полное собрание сочинений, такое роскошное коллекционное издание, красивая красная коробочка.

 

Кстати, а вторая моя жена, которая была официальная, работала в программе «Взгляд» корреспондентом… И, к слову, на том же лейбле «Геометрия» издаются коллекционные издания всех альбомов групп «АукцЫон» и «Вежливый отказ», где на DVD-бонусах иногда выходят ее эксклюзивные съемки. В 90-е годы она с моей подачи брала интервью и у «Вежливого отказа», и «у «АукцЫона» — у  Хвостенко и Лени Федорова, в момент, когда записывался легендарный альбом «Жилец вершин» на стихи Хлебникова. И еще в коллекционное издание «Жильца вершин» вошли ее уникальные съемки репетиции этого гениального альбома.

 

IMG_5734Мне очень интересно Ваше мнение по поводу того, что очень сильно меняется мир, меняются ценности, семейные ценности уходят, сейчас модно, и идет пропаганда свободных отношений, вплоть до того, что, к примеру, позавчера я решила посмотреть подборку фильмов, правда, американских, которые вышли в прошлом году. И все три фильма, выбранные наугад, случайным образом, пропагандировали такую свободную жизнь, без обязательств. .Мне интересно Ваше мнение по поводу таких отношений, и, может быть, Вы расскажете более подробно о своей жизненной позиции о взаимоотношениях с женщиной.

 

С.Г.: У меня, скорее, секс обычно был связан с какими-то не самыми свободными отношениями — по крайней мере, предполагались, что они будут серьезными, долгосрочными и т.д. И то, что женщин получалось относительно много — это было не потому, что я хотел в какой-то момент кем-нибудь овладеть и выбросить, как использованную бумажку. Наоборот, порой бывало, что отношения не складывались из-за того, что кому-то чем-то не понравился я. Даже, пожалуй, иногда долгосрочные отношения с иными женщинами не складывались  из-за того, что кто-то из них, может быть, ждал от любовных связей чего-то другого.

 

А чего они ждали от Вас, как Вы думаете?

 

С.Г.: Я думаю, что, может быть, некоторые женщины ждали от меня более легкого отношения к любви и к сексу. Помню даже слова одной из них: «Нет, я так не могу, это получается как-то слишком серьёзно».

 

Наоборот, получается?

 

С.Г.: Я думаю, что да, наоборот – по отношению к существующим штампам восприятия.

 

Что Вы считаете есть Любовь? Любили ли Вы когда-то?

 

С.Г.: Настоящая Любовь, Абсолютная Свобода и Смерть — явления одного порядка, эдакое триединство. Всё это связано с самоуничтожением. Но Любовь — это самоуничтожение в виде эдакой святой воды, которую ты выливаешь на мельницу близкого человека, порой оставаясь в итоге ни с чем. В моей жизни были разные формы любви — разные формы самоуничтожения, от самых светлых и до самых темных.

 

А как вы считаете, вот сейчас нынешние принципы, нынешние понятия, по которым живет молодежь, они правильные? Вообще, мне интересно Ваше мнение по поводу нынешних ценностей.

 

С.Г.: Хипстерских?

 

Ну, хипстерских, опять таки, у Вас огромный круг общения. Пройдя определенный этап в своей жизни, Вы можете судить и о своей жизни, и о жизни своего окружения, я так думаю.

 

С.Г.: В общем-то, по большому счету, желание женщины, чтобы у мужчины были деньги – оно, повторюсь, вполне понятно. Другое дело, что для того, чтобы иметь деньги, надо заниматься уже не творческим самовыражением, а работой, которая деньги приносит. С органическим творческим самовыражением такая работа обычно бывает связана, в лучшем случае, косвенно. Поэтому для того, чтобы зарабатывать деньги, творческому самовыражению приходится во многом наступать на горло — чем я в каком-то смысле сейчас благополучно занимаюсь. То есть, удается, конечно, в какое-то свободное время осуществлять некие творческие проекты, связанные с памятью о рок-андеграунде и пр., но, по большому счету, денежная работа чаще подчиняет жизнь своим жестким принципам — и высокого искусства в ней остается не слишком много. Но при этом появляется возможность худо-бедно жить так, чтобы соответствовать представлениям женщины – или автора книги, о которой мы говорили, —  о том, как все в идеале должно быть.  Типа что у мужчины должны быть хоть какие-то деньги, что он должен иметь возможность заплатить хотя бы за стол, отвести подругу в ресторан и т.д. Когда человек в эту сторону с годами эволюционирует, это нормально. В каком-то смысле это соответствует легендарной фразе, приписываемой Черчиллю: «Тот, кто в молодости не был радикалом, не имеет сердца, но тот, кто с годами не стал консерватором, не имеет головы». Искаженно цитирую, но в каком-то смысле описанная эволюция мужчины отвечает заветам Черчилля.

 

Были ли у Вас интересные любовные романы, о которых Вы с теплотой в душе вспоминаете, в Крыму?

 

С.Г.: Именно в Крыму?

 

Да. Какие-то интересные встречи, интересные знакомства с людьми? С женщинами, с которыми, может быть, Вы даже поддерживаете…

 

С.Г.: С Крымом у меня по этой части связаны, скорее, какие-то детские эротические воспоминания, когда меня родители еще маленьким мальчиком возили в Крым — это, по-моему, был год эдак 1967-й. Когда мы ездили в Алупку, там я познакомился с такой чудесной девочкой, которой тоже было лет 6, и она, чтобы на меня произвести впечатление, на площадке перед каким-то приморским кафе крутилась вокруг своей оси. И, соответственно, ее голубое платье превращалось в эдакий обруч вокруг пояса. И это на меня произвело тогда очень сильное впечатление и эстетическое, и эротическое. Но и только… Как ни странно, этим почему-то ограничиваются мои эротические ассоциации, связанные с Крымом. Каких-то романов с Крымом вообще ни разу не было связано, по-моему. Чтобы у меня был роман с крымской девушкой… Не могу понять, почему, но нет – насколько помню, не было.

 

А, может быть, не с крымской, но в Крыму?

 

С.Г.: Не было у меня в Крыму романов.

 

Не верю! (смех)

 

С.Г.: С крымскими девушками — точно не было.

 

Может быть, можете рассказать по поводу самых запоминающихся романов в Вашей жизни, какие-то интересные, может быть, пикантные ситуации, или, наоборот, какие-то интересные встречи, знакомства?

 

С.Г.: Ну, так как вообще мое тайное эротическое амплуа — это садомазохизм, мне, соответственно, про конкретных девушек рассказывать как-то неловко – велик риск, что они будут этому не рады.

 

У Вас дети есть?

 

С.Г.: Боюсь, что все они были убиты в зародыше. По крайней мере, я о них не знаю. Может быть, кто-то от меня родил и деликатно не сказал…

 

IMG_5727А почему Вы не захотели, чтобы Ваша жена, или одна из Ваших любимых женщин родила Вам ребенка? Почему Вы фактически без продолжения рода?

 

С.Г.: Потому что в свое время преобладала тяга к самоуничтожению, а потом — как-то, наверное, было уже поздно. Я бы так сформулировал… Не могу сказать, что прямо вот горжусь такими итогами, но, как говорится, «что выросло, то выросло».

 

Давайте немного отойдем от темы… Вы сейчас находитесь в Крыму, будете здесь до 18 числа, насколько я понимаю. Какие планы? Что Вы хотите… Ну, понятное дело, массаж, это у Вас ежегодная процедура, а что еще, какие планы, как Сергей Гурьев будет проводить время в Севастополе, может быть, куда-то поедете?

 

С.Г.: Был бы рад съездить в Тарханкут… А в целом планирую мирно восстанавливаться. Потому, что жизнь в режиме зарабатывания денег отнимает очень много энергии — и нормально жить в Москве совершенно невозможно. Бывает невозможно даже хотя бы по-человечески послушать музыку. То есть, например, если я только-только вернулся в Москву из Севастополя, тогда первое время бываю еще более-менее свеж — и еще могу воспринимать высокое искусство. Потом уже становится тяжелее… Впрочем, после последнего своего возвращения из Крыма я вскоре решил худеть – и стал, в частности, регулярно делать под хорошую музыку утреннюю гимнастику, совершать продолжительные лесные прогулки в наушниках… Можно считать, что очередная встреча с Крымом привела к решению в Москве сбросить вес.

 

Как Вы худеете?

 

С.Г.: Я не ем хлеб, я не ем каши, никакие крупы, картошку, сахар. Единственное сладкое – умеренный мёд.

 

Не пьете алкоголь, насколько я понимаю?

 

С.Г.: Не пью алкоголь, да. И не курю, хотя бросающие нередко толстеют… Один раз в день ем мясо, с ним — овощи, а кроме этого — мед с отрубями и тыквенными семечками. И худеется прекрасно!

 

Сколько Вы уже сбросили? За какой период?

 

С.Г.: Последний раз я начал заниматься похуданием с апреля, прошло месяцев девять, сбросил я килограммов 12, наверное, за это время. Это — больше, чем очень большой, крупный кот. (смеется) Может быть, два кота средних размеров.

 

IMG_5809Вы приехали в Крым, будете восстанавливаться. Помимо медицинских процедур, я имею в виду лечебного массажа, что-то будет еще?

 

С.Г.: Жена друга Ивана кормит очень вкусно, безо всяких диетических моментов, так что, я стараюсь просто не есть хлеб, а так — какой-то вес, подозреваю, что наберу. Но вряд ли это будут те 12 килограммов, и, вернувшись в Москву, вернусь на свою прекрасную диету. В чем прелесть отрубей с медом — сами по себе отруби совершенно невкусные, но, если их бросать в мед, получается очень достойное сочетание. Или, например, если взять те же тыквенные семечки — они же полезные только сырые, а вкусные — только жареные. Но если сырые тыквенные семечки погружать в мед, особенно, с прополисом, получается тоже прекрасное сочетание пользы и вкусности. И, когда ешь такую хрень с медом, можно обойтись и без конфет, и без сахара, мед достаточно употреблять в достаточно небольших количествах, наскрести чуть-чуть меда на отруби или на горсть тыквенных семечек — и уже хорошо, и уже именины сердца, и сладкого себя не лишаешь, и все равно худеешь. Еще конечно, нужно очень много ходить.

 

То есть, у Вас будут пешие прогулки по Севастополю?

 

С.Г.: Да, я вот здесь забрел на какую-то бухту в районе улицы Симонок, это за Радиогоркой, на Северной стороне. Там я, будучи опьянен морем и воздухом свободы, полез по обрыву, как скалолаз… Что-то не хотелось идти каменистым берегом, я решил, что можно проползти повыше, какой-то горной тропой. Фактически я полез по какой-то скале, держась за травы, уже за какие-то сухие стебли, по скользкой глине, и все время было жалко продолжать лезть по этой горной тропе вперед, а она становилась все более и более отвесной, а я лез где-то в тени, а впереди были скалы на солнце, я думал: «Что я, в конце концов, ничтожество? Не могу доползти по этой скале до солнечной стороны?» И, только когда я дополз уже до совсем какой-то безнадежной пропасти, где было видно, что еще несколько шагов, и я неизбежно полечу с обрыва, с огромной высоты вниз, и шансы доползти до цели стремятся к нулю, тогда я плюнул и повернул назад. К этому моменту уже, через какой-то колючий кустарник пробираясь, я порвал кожаную куртку.

 

Это было сейчас?

 

С.Г.: Это было сегодня. Так хотелось гулять, тем более, очень красивое море в этом месте, и такая кипарисовая рощица для прогулок окрест.

 

Вы верующий человек?

 

С.Г.: Ну, в общем-то, наверное, скорее, да. Но это такие отношения с Богом, не сильно регламентированные церковью… У меня просто есть какое-то ощущение того, что надо жить, скажем так, определенным образом — и тогда с Богом вступаешь в какие-то отношения. Начинаешь его чувствовать — и действовать так, как он ненавязчиво диктует.

 

Вы сейчас чем занимаетесь? Готовите какую-то очередную книгу? Какие у Вас сейчас задачи?

 

С.Г.: Мы сейчас со знакомым молодым режиссером снимаем документальный фильм, посвященный советскому Вудстоку — Подольскому фестивалю 1987 года, который тогда был мощнейшей андеграундной акцией под открытым небом. Фактически, этот фестиваль делали подпольные самиздатовские журналы «Урлайт» и «Зомби». Тем не менее, это был опен-эйр в Подольском Зеленом театре, где фактически впервые под Москвой сыграл «Наутилус Помпилиус», а даже не фактически, а формально — «Калинов мост».

 

Недавно они были у нас, «Калинов мост», выступали.

 

С.Г.: Когда мы брали у Ревякина интервью, посвященное этому фестивалю… Перед этим я долгие годы видел Ревякина, превратившегося в такого дедка-лесовичка, такого вот гнома таежного с бородой, а тут мы к нему приехали чуть ли не на его репетиционную базу, и он вдруг выглядел уже невероятно молодо, примерно так же, как тогда, в 1987 году, со свежим, совершенно молодым, лицом, с черными волосами, ничего уже от того дедка-лесовичка. Как я понял, он пьет какие-то прекрасные полезные алтайские травы.

 

То есть, люди, которые фактически в 80-е годы, 90-е годы, себя разрушали, сейчас занимаются восстановлением здоровья, то есть, молодость мы гуляли, а в зрелости лечимся?

 

С.Г.: Кто дожил, кто не занимался совсем уж радикальным самоуничтожением, как Майк Науменко, например… Вот Майк Науменко был непримиримый радикал и негласный адепт саморазрушения, он вел бескомпромиссный алкогольно-нонконформистский образ жизни и, можно сказать, героически погиб на этом поприще. А те, кто как-то постепенно стал заниматься тем, чтобы энергия не только уходила, но и возвращалась, они, допустим, сейчас пришли, в каком-то смысле, к здоровому образу жизни.

 

Вы неоднократно говорили во время беседы по поводу энергии. То есть, Вы занимаетесь какими-то духовными практиками?

 

С.Г.: Да, но это интуитивные духовные практики. Неупотребление бухла… но это уже скорее физические практики, а духовные — как вот сейчас стоял на берегу неподалеку от улицы Симонок, где, как уже отмечалось, очень хороший вид на море, я на него смотрел — и могу смело это считать духовной практикой. Заряжался от моря энергией.

 

Вы вообще как заряжаетесь энергией? Что у Вас наполняет, силы придает?

 

С.Г.: Мед с прополисом.

 

А если это не еда, если это какие-то Ваши увлечения? Что дает Вам возможность отключать голову и получать удовольствие?

 

С.Г.: Я бы очень хотел, чтобы это была музыка. Но я вот уже начинал об этом говорить — что музыку сил хватает слушать только в первые месяцы после возвращения из Крыма в Москву. А когда долго уже сидишь в Москве, этот город начинает пожирать столько сил, что уже не хватает какой-то внутренней энергии, чтобы слушать музыку, она сама уже перестает давать тебе энергию. И ты перестаешь слушать, заряжаешься только от прогулок вдоль Москвы-реки и по Филевскому парку — в отсутствие моря. Вот это энергию дает, когда бы это не происходило, летом ли, даже зимой ли.

 

Что Вы сейчас слушаете? Основная музыка, которую Вы слушаете с удовольствием?

 

С.Г.: Когда есть силы, много энергии дает старая добрая группа Slade. А когда их совсем нет, тогда это Бах в хорошем исполнении. Например, чудесный,  гениальный пианист Григорий Соколов дает силы, вообще что бы он ни играл. Правда, он питерский пианист, точнее, родом из Питера… Многие питерские люди не любят Москву, Григорий Соколов — это как раз вот такой питерец, который Москву не очень любит, он в интервью говорил, что музыку по-настоящему умеют слушать только в Питере, а в Москве — не то, что какие-то тупые люди, но они лучше воспринимают театр, чем музыку. А сейчас он вообще живет во Франции, в Италии, и, если приезжает с гастролями в Россию, то не в Москву, а в тот же Питер… И поэтому приходится Григория Соколова слушать на пластинках, а записывался он не очень часто, а видео у него вообще совсем мало. На видео есть, разве что, прекрасный берлинский концерт, который на французском канале «Mezzo» однажды удалось запеленговать, посмотреть и послушать. И еще на rutracker’е можно найти его чудесный парижский видеоконцерт 2002 года. Кроме Григория Соколова и группы Slade, тут можно вспомнить еще альбом «Гражданской обороны» «Мышеловка» – он тоже иногда подзаряжает энергией, но опять-таки на свежую голову, когда только-только приехал из Севастополя, полный сил. Тогда он может хорошо так драйвом зарядить…

 

Как Вы относитесь к современной музыке, скажем, российской эстраде? Вы же музыкальный критик нам интересно ваше мнение.

 

С.Г.: В целом больше всего люблю рок-музыку, условно скажем, с 1967 по 1972, вот это — мой любимый период в рок-музыке… Была какая-то хорошая музыка, конечно, и в 80-х годах, но 80-е годы какие-то «пластмассовые» по звуку часто бывают, увы. Да и в 90-х можно найти какую-то хорошую музыку, какой-нибудь ранний Radiohead, например, который, собственно, и до сегодняшнего дня сохраняет какую-то творческую ценность.. Но, в целом после 2000 года вся музыка становится существенно хуже — как на Западе, так и в России. Если же брать именно современную российскую эстраду, то — может быть, это кого-то огорчит или разочарует — но мне по большей части симпатична Елена Ваенга. В частности, своей искренностью, что для нашей современной эстрады – большая редкость. К слову, она – внучка морского офицера, правда, не крымского, а Северного флота.

 

Сергей, как Вы считаете, Крым способствует свободной любви?

 

С.Г.: Ну, Крым и любовь — у меня тут почему-то возникают ассоциации с Мариной Цветаевой и Коктебеле, но это была, конечно, не очень свободная любовь, хотя и не очень телесная… Но по сути, по энергетике — она вполне себе соответствовала моим представлением о том, что, скажем, любовь, смерть, высокое искусство — это все вещи, связанные с энергетическим саморазрушением.  Любовь к Сергею Эфрону, в общем-то, ее и сгубила в итоге — так что в этом смысле…

 

То есть, у Вас только такой ассоциативный ряд?

 

С.Г.: Любовь, самоуничтожение, высокое искусство, абсолютная свобода, смерть — какой-то такой ряд, да… Но у меня, в моей личной жизни Крым связан, скорее, с самовосстановлением, чем с самоуничтожением. Может, поэтому у меня в Крыму никаких романов с крымскими женщинами и не было… Потому, что приезжаешь сюда восстанавливаться от разрушительной московской жизни. А Крым, любовь, самоуничтожение Марины Цветаевой — это субъект восприятия, а не личный опыт.

 

Вы сейчас свободны?

 

С.Г.: Нет, я сейчас не свободен.

 

Можете рассказать про свою женщину?

 

С.Г.: Нет, это тайная любовь.

 

Помимо Севастополя, где еще в Крыму нравится? Коктебель?

 

С.Г.: В Коктебеле не был, я про него читал только. Ездил в Евпаторию, в Качу — Западный берег… В Ялту, но еще в 1967 году, когда с родителями обплавали весь Южный берег до Симеиза. В Симферополе я, конечно, был… Еще — в Гурзуфе, где мы пытались организовать панк-фестиваль, кажется, в 1990 году, закончившийся побоищем, когда местное населенье взяло колья и пошло месить ими лагерь, который хиппи и панки разбили где-то на Гурзуфской горе… Фестиваль не состоялся, его запретили, но вот, тем не менее, жить довелось в Гурзуфе в одном доме с привезенной нами туда с иконой русского регги — группой «Комитет охраны тепла», одна из моих любимых женщин, кстати, была их директором в то время…

 

Вы планируете проведение каких-то мероприятий, фестивалей в Крыму?

 

С.Г.: Я всегда готов помогать Ивану и Севастопольскому рок-клубу делать какие-то акции — чем могу… Вот, склоняю Ивана устроить здесь концерт прекрасному ростовскому музыканту Денису Третьякову — одной из интереснейших фигур современного российского рок-андеграунда. Тем более, он живет в Ростове, откуда сюда, как Иван рассказывает, полторы тысячи рублей автобусом, человек может приехать один с гитарой, так что сам Бог велел.

 

Если бы у Вас были бы дети, к примеру, если у Вас был бы сын, какое бы Вы ему напутствие дали?

 

С.Г.: Беда в том, что человек я сложный — и не уверен, что мог бы прямо вот правильно воспитать сына или дочь… Когда женщина взрослая, можно ей посвящать жизнь, как-то брать на себя за нее определенную ответственность. Если она уже как-то правильно духовно сформировалась и мне нравится, вот за такого человека можно осмелиться брать на себя ответственность. Это уже почти все равно, что завести собаку, за которой еще и ухаживать надо несколько меньше, выгуливать можно несколько реже.

 

Какие женщины Вам нравились? Каких Вы выбирали? Или женщины выбирали Вас?

 

С.Г.: В свое время я предпочитал красивых интеллигентных женщин, которым при этом нравилось, если их привязывают к батарее, я уже вскользь говорил об этом. Хороший, но не слишком часто встречающийся типаж. Сейчас на первый план стали выходить духовная составляющая, богатый внутренний мир – теперь такие женщины начинают больше привлекать.

 

Как Вы считаете, что женщин в Вас привлекает?

 

С.Г.: Я думаю, чувство юмора, артистизм, что еще? Может быть, кто-то тащился с серо-зеленых глаз.

 

IMG_5812Ваши пожелания крымчанам, крымским женщинам, крымским мужчинам, крымским влюбленным?

 

С.Г.: Я думаю, что в Крыму есть женщины обоих свойств, о которых я говорил. И те, кто готов сжигать свою жизнь на алтаре любви, как Марина Цветаева, ну и те, которых я мало встречал в жизни — которые готовы помочь энергетическому самовосстановлению творческого мужчины, такие и вне Крыма мне редко встречались. В Крыму, может быть, они и есть, но в Крым я езжу уже в состоянии своей тайной любви, которой стараюсь хранить верность — и поэтому ничего такого другого уже не ищу. Но и тем, и другим образцам прекрасных крымских женщин — и тем, которые занимаются любовным самоуничтожением, и тем, которые способны дать творческим людям возможность энергетического самовосстановления — хочу пожелать выполнять предназначение, данное им судьбой, по полной программе. Одни пусть гибнут, другие — пусть помогают другим, наоборот, спасаться от гибели.

 

Виктория Марченко, Борис Шилов, Фотографии Ольга Бурцева